Рис. М.Хомчик
— Милый мой, – шептала она на прощание, – не суждено нам быть вместе. Такова воля Бога, и я не хочу противиться.
Я смотрел ей в глаза и не мог понять, почему всё так происходит? Так несправедливо и быстротечно? Очень долго, почти полжизни, я был один и не очень счастлив. И вдруг встретил её. Совсем случайно. В грязном придорожном трактире на безвестном полустанке. Поднялась метель, и ей предложили остаться, дабы не заблудиться в ночной степи. Я приехал, когда она уже в одном чёрном платье, туго обтягивающем её худенькое тело, сидела в горнице и пила безвкусный, но горячий чай.
— Садитесь, – сказала она, и я сел.
Сел напротив неё и сразу влюбился без памяти, до судорог, до смерти, как редко случается в нашей жизни. Потом мы долго с ней разговаривали, у неё оказалось дивное имя – Анна. Я обращался к ней и непроизвольно дотрагивался до её руки, а она не отдёргивала и смотрела на меня так печально. Ночевать мы остались вместе в одной комнате. И я был с ней до самого утра. Боже, что это была за ночь! Я любил её, любил со всей страстью своей нерастраченной души. Внутри у меня что-то вспыхнуло и зажглось таким ярким пламенем, что весь мир озарился на мгновение и стал чистым и светлым в своей первозданной красоте. Таким, как мне всегда виделось и мечталось в детстве.
Милая моя, единственная во всей Вселенной, желанная моя, любимая. Я целовал её нос, глаза, волосы, я приникал к её тёплым губам и не мог оторваться, впитывая в себя кристально-чистую женскую нежность. Аня прижималась ко мне всем телом и обнимала сильно и сладко-сладко. Сама обнимала, будто я для неё – самое драгоценное на свете. На следующий день мы не уехали, и на третий день тоже. Я дал её и своему ямщику по целковому на водку, пурга ещё не кончилась, и нам никто не мешал. Даже днём мы почти всё время сидели обнявшись и не отрывались друг от друга.
Господи, мне уже тридцать пять лет, я совсем разочаровался в жизни, и вдруг – такое. Аня, Анечка, самое дорогое для меня существо!.. Откуда она взялась, каким ветром занесло её на этот глухой полустанок и прилепило ко мне? Кто знает, и нужно ли об этом знать?
За все три дня я только и услышал, что ей двадцать три года и что она замужем. Я тогда сразу даже не понял этих слов.
— Я замужем, – сказала она.
Замужем, за мужем. То есть у неё есть муж, мужчина, близкий ей человек. Но ведь я видел, чувствовал, что она только моя и всегда ею была, она послана мне Свыше, она не может быть чьей-то. Я даже всерьёз не вос-принял её слов.
И вот теперь я снова один. Пелена безоблачного счастья спала, и вновь накрыла привычная, как воздух, родная безысходность.
Полозья скрипят, ямщик покашливает, жизнь снова течёт своим чередом.
Я пытаюсь подумать о чём-то, что вернуло бы меня в реальность, но не могу. Грёзы воспоминаний разрывают душу...
У неё были совершенно голубые глаза, как море в ясный солнечный день, и несоразмерно большие. Будто два круглых аквариума, и в них неподвижные рыбки-зрачки. Она смотрела на меня пристально и всё о чём-то думала. Потом стискивала руки и порывисто приникала ко мне.
— Обними меня, – просила она, – только покрепче. Сильнее, ещё сильнее, ещё...
Я боялся, что ей будет больно, слишком хрупкой она выглядела в моих объятиях.
— Сильнее, – шептала она, – ещё сильнее. Мне так хорошо, как не бывает... Всё. Теперь уезжай, – сказала она на четвёртое утро. – И ни о чём не спрашивай.
Я посмотрел в её глаза, в них была холодность и решимость. Я не умею уговаривать женщин и не могу противиться их воле. Скажите, почему всё так?..
... Снег по-прежнему монотонно скрипит, а дорога всё не кончается, как и моя жизнь.
Жаль только, что ещё так долго осталось...
