ПОЛИНА

Вера

Она была от рожденья нема,
А он был от рождения слеп,
И школу Жизни, где сходят с ума,
Они закончили в двадцать лет.

Когда их столкнул милосердный Рок,
Они заключили фиктивный брак
В подъезде, который забросил бог,
У лестницы на чердак.

Хор кошек исполнил им свадебный марш,
А полночь накрыла на стол,
И месяц лежал, как отравленный корж,
Роняя крошки на пол.

В эту брачную ночь
На кушетке больной,
Под шорох мышиной возни,
Слепой и немая зачали дочь
И Верою нарекли.

Дочь появилась метельным днём,
Криком взорвав покой,
И жестами мать помолилась о том,
Что дочь не родилась немой.

"Как страшно вокруг!" - воскликнула дочь,
и дрогнули веки отца.
В незрячем экстазе он небо хвалил
За то, что не дало слепца.

Не знали, однако, ни мать, ни отец,
Молясь на кушетке плохой,
Что небо смеётся за грязным окном
И Вера родилась глухой.
	

* * *

Ты - здоров душой и телом,
А я чокнутая.
Все устои скальпель белый
Повычеркивал.
Босиком бродить по лужам
Мне назначено.
И бежать в снега и стужу
Бесперчаточной.
Моя жизнь летит матриссой 
Неопознанной.
Остановка по капризу -
С паровозами.
Не суди с позиций строгих,
Неиспорченных, -
Добродетели здоровых -
Червоточины.
На арене людо-боя
Приз - Участие.
Не умею в этих шоу 
Я участвовать.
И делить на чет-нечёт
Я не приучена.
В арифметике просчёт -
Наверно, к лучшему.
С психопатами общаться -
Дело праздное.
Но не бойся, наше счастье -
Незаразное.
Твое сердце не болит
Из-за отсутствия,
Ни о чем не говорит
Твое присутствие.
Для тебя мои идеи -
Непочетные.
Ты - здоров душой и телом,
Я же чокнутая.
	

Шаги до окна

Унылые стены районной больницы,
Напротив - сосед с переломом ключицы.
Заплаты из гипса на ранах костей
И запах сухих и больных простыней.

Шприцами исколоты будни и ночи,
Отекшие мысли тревожно грохочут
В изгибах подушек. А взору видна
Лишь мертвая плоть диафрагмы окна.

А мне бы очнуться,
Ах, мне бы очнуться!
Ослабшей рукой до окна дотянуться.
Единым ударом разрушить стекло
И выполнить то, что задумал давно...

Беспомощный мир, где надежды окурок
Сгорает в камине из белых мензурок,
Жгутом перетянуты вены страстей,
А час посещений закрыт для гостей.

А там, за надежным препятствием рамы,
Другие живут как ни в чем ни бывало.
Транжирят недели, не помня о том,
Что их экономят за белым окном.

А там, за окошком, весенние марши,
И крики живых, а не мертвых, людей.
И их перепалка мне кажется краше
Сочувствия старых, бывалых врачей.

А мне бы очнуться,
Ах, мне бы очнуться!
Ослабшей рукой до окна дотянуться.
Единым ударом разрушить стекло
И выполнить то, что задумал давно...

Но тс-с! Погодите! Я слышу шаги!
Всевидящий Боже, скажи, что мои!
Но нет! Прибивая зеленый ковер,
Проходят ступни медицинских сестер.
	

P. S. - Как твой больной, - спросила в коридоре одна медсестра другую, - по-прежнему страдает?

- Он сумасшедший.

- Почему бы тебе не выполнить то, что он просит? Подвинь его кровать поближе к окну...

- Что ты! Он же мечтает свалиться им на голову - всем людям там, внизу, вне стен больницы. Считает, что про него все забыли.

И добавила:

- Безнадежен.

А мне бы очнуться,
Ах, мне бы очнуться!
Ослабшей рукой до окна дотянуться.
Единым ударом разрушить стекло
И выполнить то, что свершиться должно...

Лежу. Потолок опускается ниже.
Сквозь бред и побелку отчетливо вижу
Последнее небо угасшего дня...
И вновь обращаюсь к проему окна.

Спускается ночь. Засыпает больница.
И стонет сосед с переломом ключицы.
В отчаянной муке хрипит человек,
Чью койку к окну не придвинут вовек:

А мне бы очнуться,
Ах, мне бы очнуться...
	

Веселое Радио

Пасмурным утром 
И солнечным днем
Явственно слышится в доме твоем:
"Пять сотен убито...
Сто тысяч украдено..." -
В эфире вещает
Веселое Радио.

"...Бог есть, но заснул,
Не будите до срока,
Бессонницу черта
Используйте с толком.
Ступайте в бордели,
Порочная братия,
Собкорами станьте 
Веселого Радио!

...На тросе в уборной
Повесился слесарь.
Он был донжуаном
И пьяным повесой.
Говорят, что в мгновение
Самоубийства
В уборной толкались
Посторонние лица...

...Загорелась маршрутка
В районе "Промышленном",
Может, чей-то проступок,
А может, умышленно.
Пассажиры толпой
В обстановке безвыходной
Свою смерть растоптали
У запасного выхода...

...Ваша жизнь заступила
в последнюю стадию..." -
Это свежая новость
От Веселого Радио.

"...Скорбящие вдовы...
Обвалы... Затмения...
Приход саранчи...
Забастовки... Знамения..." -
Неся для ума
Калорийную пищу,
Приемники вмиг
Оживают в жилищах.
И в них, завернувшись
В эфирную мантию,
Заходит, вползает
Веселое Радио...
	

Вместо "До свидания"

Я уезжаю навсегда,
Не оставляя ни черта.
Вы вспоминайте иногда,
Что я была. Была. Была!
Что я болела иногда
Ночной прохладой у окна,
И забывала слово "да"...
На ваш вопрос: "Где ты была?"
Я отвечала: "Умерла",
Хотя ещё была жива.

Теперь для шуток не сезон,
Настал черёд серьёзных снов,
И я без смеха говорю,
Что лучше в снах, чем наяву,
Где жрут закат и пьют зарю,
Блюют за пазуху Христу.

А там, на небе, - фейерверк.
Им отмечают новый век,
Устав текущий доживать.
Тогда гори оно огнём - 
Дерьмо, которым полон дом.
Палить быстрей, чем расчищать,
Буянить проще, чем молчать.

Я вас дурному не учу,
Мои слова - нелепый бред,
Я ими нервы щекочу,
Их не примите за совет.
Подискутируйте со мной,
Приведши факт и аргумент,
И постучите головой
О стену ту, которой нет...
   

Нарушен осенний уют:
Дожди заточили в кристаллы.
Бомжи улетели на юг -
В подвальные жаркие страны.

Устало, угрюмо, тревожно
Скрипят позвоночники рельс:
Составы, гружённые прошлым,
Уносит в заснеженный лес.

Гриппозный ноябрь на перроне
Следит за движением звезд:
Шныряет по Млечным дорогам
Космический частный извоз.

Измявшись в колоде сезонов,
Легла на раздачу зима,
Гоняя по тихим газонам
Морозного злого коня.

Вот так, по простому сюжету,
Банальный декабрь настает,
Оставив уборщику-ветру
Крыть матом не листья, а лед.