Деревня Загривовка, в которой живут мои родственники, расположена в живописном месте на обоих берегах неширокой медленной речки. Вода в реке довольно-таки чистая, и рыба пока еще не перевелась, что само по себе уже невероятно. Приезжая летом отдохнуть туда на недельку, я первым делом беру две-три удочки, копаю червей в навозной куче за сараем и отправляюсь на рыбалку. Это нехитрое занятие как никакое другое способствует снятию накопившихся стрессов. Даже если не клюет. Тишина, свежий ветерок на зорьке, живописная природа, непуганая рыба...
Это случилось в августе прошлого года. В то утро как раз не везло: хитрые рыбешки подкрадывались незаметно и съедали наживку. Весь улов состоял из полдюжины пескарей да ершика, в самый раз коту на обед. Я уже собрался уходить, когда подошел этот парень, точнее, не подошел, а возник внезапно откуда-то из-за прибрежных кустов.
- Проблемы? - весело поинтересовался он, заглянув в мое ведерко. - Червячком ловите? Я бы рекомендовал попробовать на мормышку, а еще лучше - на блесну. Хотя для блеснения погода жарковата. Вот холода наступят - тогда держись! Водичка студеная, прозрачная. А еще лучше - по первому льду. Ну и по последнему тоже. Очень, очень рекомендую мормышку. А живца, скажите, не пробовали? Хотите, покажу способы насадки живца на крючок?
Я обернулся, чтобы получше рассмотреть назойливого собеседника, и опешил: стоящий передо мной мужчина был совершенно голым. Не зная, что сказать, я в замешательстве смотрел на него. Это был ничем не примечательный человек неопределенного возраста (где-то между тридцатью и пятьюдесятью). Редкие белобрысые волосы его были мокры, глаза серые навыкате, плечи узкие, животик обвислый, руки сжаты в кулачки. Совершенно бесцветный тип.
- Не удивляйтесь, - прервал он затянувшуюся паузу, - пока купался, кто-то унес мой спортивный костюм. Народ совсем испортился: тащат все подряд. Впрочем, я их не осуждаю: не своруешь - не проживешь. В стране, где правит закон джунглей, ничего другого ожидать не приходится. Сам виноват - отплыл далеко. Не посодействуете в беде?
Я молча протянул ему оказавшееся под рукой полотенце.
- Весьма признателен, - поблагодарил он, прикрывшись.
- Вы, наверное, тоже любитель? - поинтересовался я, не желая казаться невежливым.
Незнакомец ехидно улыбнулся.
- Да, в некотором роде. Позвольте представиться: Шереспер Отто Францевич. Русский интеллигент. Коллекционер рыболовных крючков. Хобби, так сказать.
"Развелось вас, "русских интеллигентов", - подумал я с досадой. - Уже и в деревне житья от вас нет. Мало, что плюнуть уже некуда - попадешь а такого вот "шереспера", так вы еще и в душу лезете, покоя не даете".
Шереспер, очевидно, не понимал, что его присутствие раздражает, потому что продолжал болтать.
- Знаете ли, особенно люблю собирать крючки. Хотя, конечно, и блесны, и мормышки, мушки искусственные для ловли нахлыстом. А посмотрели бы вы, какой самодур я добыл в прошлом году в Севастополе!
Глаза у него заблестели от возбуждения. Я понял, что ловли с этим Отто Францевичем не будет, и начал сматывать удочки. Меня ждала еще одна неприятность - на одной из них наживку съели вместе с крючком. Это был прекрасный импортный крючок: мой друг, ученый-химик, зная мою страсть к рыбалке, привез мне его в качестве сувенира из загранкомандировки. Теперь он уже никуда не ездит, торгует крысиным ядом на рынке. Впрочем, я отвлекся.
- Нам, кажется, по пути? - не отставал надоедливый "интеллигент". - Вам ведь в Загривовку? Вы на какой улице живете? "Независимости"? А я возле бывшего правления колхоза, в бараке.
Мы пошли домой через березовую рощу. Был конец августа, желтые листья уже лежали на траве, похожие на бумажные деньги. Неужели даже здесь нельзя не думать о деньгах?
- Очень хочу показать вам свою коллекцию. Плод, так сказать, многолетних трудов. Будьте так любезны, зайдите.
В его голосе послышались просительный нотки, он заглянул мне в глаза почти с мольбой. Что-то неуловимо знакомое почудилось мне в его лице, в этом круглом рте с маленьким шрамом над верхней губой и бледно-серых, с редкими ресницами, глазах. Я согласился посмотреть коллекцию. Выйдя из рощи, мы оказались в деревне, и скоро подошли к жилищу Отто Францевича. Он занимал комнату в конце коридора, рядом с общими кухней и ванной.
Шереспер открыл дверь, и я очутился в маленькой комнате, сумрачной и почти пустой. Здесь практически не было мебели, кроме стола и дивана, зато стены... Стены были от пола до потолка заняты обтянутыми синим бархатом стендами, на которых рядами, точнее, гроздьями, висели рыболовные крючки, блесны, мормышки, мушки, грузила, поплавки, мотки лески и прочая дребедень. В отдельной рамке красовался, сверкая всеми цветами радуги, похожий на головной убор ирокезов, хваленый севастопольский самодур. Под потолком, как связки хвороста, крепились различные удилища и спиннинги.
- Ну как? - выдохнул Отто Францевич.
Вид у него был вдохновенный, глаза сверкали, даже редкие волосы на голове, казалось, приподнялись, подобно плавнику окуня.
- Смотрите, смотрите!
Он включил верхний свет, и гирлянды металлических приспособлений для рыбной ловли заблестели, как огни на елке. Я понял, что имею дело с фанатиком, для которого его коллекция, по видимому, являлась смыслом жизни. Кроме стендов с крючками на стене висела лишь полка с книгами, да и те были сплошь по рыболовству. Мне стало жаль человека, посвятившего себя такой ерунде. Однако он так радовался, что может продемонстрировать кому-то плод своих многолетних исканий, что я не осмелился обидеть его своим равнодушием и постарался выразить глубокое восхищение его коллекцией, после чего откланялся и поспешил домой, где скормил утренний улов кошке.
У меня не было ни малейшего желания больше встречаться с назойливым чудаком, но я видел его еще несколько раз на речке, где он снова пытался мешать своими разговорами. В начале сентября он перестал появляться, и я вздохнул с облегчением, хотя без него мне уже чего-то недоставало. Я как раз собирался уезжать в город и решил преподнести своему новому знакомому маленький подарок - несколько искусственных мушек, сделанных моим сыном. Для ловли они уже не годились, а на стенде выглядели бы великолепно. Кроме того, Шереспер мог и заболеть, и мне казалось невежливым уехать, не узнав, что с ним.
Я вошел в знакомый дом, прошел по коридору и постучал в дверь Шереспера. Никто не открывал.
С кухни тянуло ароматом жареных "окорочков Буша". Я заглянул туда. У плиты стояла дебелая тетка лет сорока пяти, соседка "русского интеллигента".
Я поинтересовался, где ее сосед.
- А ты кто? - окинув меня с ног до головы оценивающим взглядом, рыкнула в ответ тетка, выдав в своем лице торгового работника.
- Знакомый.
- Знакомый, а не знаешь, что уже две недели как собутыльник твой пропал. Уже и в милицию заявили, участковый приходил. Напился, небось, да и утоп. Хорошо, хоть не в ванной, по три часа занимал. Одежду вон спортивную оставил, море по колено было, голяком ходил. Вместе пили, небось?
- Я не пью, - зачем-то стал оправдываться я, видимо, от неожиданности. С такой напористой бабой трудно нормально общаться.
- Когда спишь, - отпарировала она, поливая окорочок кетчупом.
Я повернулся и собрался уходить, но тетка вдруг схватила меня сзади за ремень.
- Нет, погоди-кась! Федь, а Федь!
В дверном проеме появился амбал в шортах, с татуировкой на груди, как я понял, сожитель этой благородной матроны (мужья с такими долго не живут).
Федя уставился на меня сверху вниз медвежьими глазами, ожидая указаний тетки.
- Федь, позвони-ка участковому! Тип подозрительный, Шереспером интересуется, в комнату к нему ломился. Может, сам его и ухлопал?
- Да вы что! - возмутился я.
Федя пошел звонить. Сбежались соседи. Через некоторое время явился участковый, оказавшийся, впрочем, довольно разумным представителем своей профессии. Разогнав галдящее сборище, он пригласил меня в комнату пропавшего для собеседования. К сожалению, ничего нового сообщить ему я не мог, поскольку сам только что узнал об исчезновении моего недавнего знакомого.
- Да, - вздохнул милиционер, - тяжелые времена. Люди пропадают ни за что. Шереспер, он ведь нигде не работал?
- Пожалуй, нет, - ответил я. - Все время пребывал на реке, праздно шатался.
- Пьяным не замечали его?
- Да нет, никогда. Пожалуй, странным был. Жил своей коллекцией.
- В наше время только увлечения и спасают, - заметил философски участковый. - Без отдушины сдохнешь, задохнешься. Всеобщее гниение вокруг и смрад.
Я был бы согласен с ним, но внутреннее чутье говорило, что Шереспера его увлечение могло скорее погубить, чем спасти.
Мы уже собрались уходить, как вдруг взгляд мой упал на один из стендов с крючками. Это был новый стенд, в мое предыдущее посещение его не было. Там было всего несколько экземпляров, но одним из них состоял мой крючок, - тот, что отъела вместе с червем рыба в то утро, когда я впервые увидел Отто Францевича. Этот крючок я узнал бы из тысячи. Как он попал к Шересперу? Странная мысль молнией мелькнула в мозгу, но инспектору я ничего не сказал, дабы он не счел меня за шизофреника.
Мы расстались с участковым, я отправился домой, унося ставшие ненужными мушки. До самого вечера неожиданно пришедшая мне в голову мысль не давала покоя. Спортивный костюм, якобы украденный, а на деле оставленный в ванной, неожиданное появление моего знакомого и такое же неожиданное исчезновение, шрам на верхней губе и, наконец, английский крючок, откушенный кем-то...
Я с трудом отогнал от себя бредовые идеи и на следующий день уехал в город.
Загривовку я посетил где-то в середине зимы: заболела теща, и мы с женой приехали забрать ее к себе. Пока женщины собирались, я пошел прогуляться к реке. На льду сидели загривовские мужики, все пьяные, и ловили в лунках рыбу. Я подошел к одному из своих знакомых поинтересоваться уловом. Возле лунки бились десяток окуней, щучка и еще какая-то рыба, названия которой я не знал. Светлые выпученные глаза ее показались мне чрезвычайно знакомыми.
- Что это за рыба? - спросил я.
Подвыпивший рыбак удивленно оглядел меня с головы до ног и снисходительно пояснил: - Дык шереспер же...