В зените нещадно полыхало солнце, облизывая редких обезумевших птиц ослепительными языками, рвущимися с его расплывающихся краёв. Удушливая пыль сжималась в зыбкие тёмные фигуры, неистово кружащиеся в мёртвом, раскалённом воздухе. Пыль была всюду. С потусторонним воем проходя сквозь бетонные стены, она оседала в тарелках с супом и на книжных полках. Скрипя сухим песком, еле двигались вялые распаренные мысли.
С южной стороны дома под действием жары и сносящего с ног ветра слетали куски выцветшей прошлогодней краски, чтобы медленно упасть на газон, подняв тучи бурой пыли и обрывки сухой травы. По асфальту, тяжело дышавшему текучим блестящим телом, ветер гнал песчаные волны с немногочисленными вкраплениями сморщенных от дождя окурков.
Дом уверенно стоял на песке, пустив свои корни до самых артезианских вод. Сколько в нём было этажей? Возможно, пять, но для этого этюда хватит и одного – самого нижнего. Бессмысленно описывать это строение – каменный мешок с планировкой подводной лодки, хоть можно было написать несколько строк о его цвете, если бы наши маляры не умудрялись превращать любой цвет спектра в один из невообразимых оттенков осенней грязи.
Рядом с домом, как будто готовясь к прыжку, со старческим скрипом раскачивалось мёртвое дерево, простирая к мутным окнам свои голые выкрученные пальцы. Из вместительного мусорного контейнера вырывались тонкие серные струи едкого дыма и, извиваясь, ползли по земле, словно некие фантастические змеи. В клубах пыли и клочьях пожелтевших газет летела на север душа.
В жутком мареве невозможно было определить, какому живому существу могла некогда принадлежать эта душа: самый придирчивый взгляд выхватил бы лишь еле заметное бледное сияние на фоне зеленоватого неба.
Желая напиться ржавой воды из крана умывальника, она вспорхнула в форточку, но бывшая там пожилая женщина в засаленном халате схватила веник и принялась её хлестать, приговаривая: “Кыш, кыш, подлая!”. Нелепо раскрывавшийся рот женщины казался похожим на клюв жирной домашней утки, шипя защищающей своих детёнышей от повара. Легко увернувшись от неловких выпадов и нарочно задев полку, душа под аккомпанемент бьющейся посуды вновь оказалась на улице.
Один вход был отрезан, и она полетела вдоль фасада в поисках более безопасных лазеек. Крепчавшая жара призывала поторапливаться. Облизнув растрескавшиеся губы, душа хрипло откашлялась от противной, с привкусом крови, сухости в горле.
За следующим окном, завешенном коврообразными шторами, какие-то люди натужно занимались любовью, и душа, громко постучав по стеклу куском ржавой трубы, показала огромный красный язык испуганному лицу, тотчас появившемуся в разбитом окне. После этого хулиганская душа, влетев в вентиляционную трубу, просочилась в туалет, но, не найдя в густом запахе мочи ничего стоящего, засочилась обратно.
Влетев в раскрытое третье окно, душа порвала сетку от комаров. Здесь жил очень странный человек. Он вверх лицом лежал на полу, сплошь усеянном рваными и скомканными листами исписанной бумаги, неподвижным взглядом созерцая что-то интересное в потолке, покрытом фатой паутины с мёртвыми насекомыми. В его левой руке дымилась, необычно усовершенствованная, папироса. Человек не желал ни на что реагировать, и, покружившись над пустыми бутылками, душа нагадила на стол и вылетела прочь.
В поисках хоть какого-нибудь источника влаги она медленно кружилась над двором и наткнулась на маленького рыжего котёнка, который жил в собачьей конуре, и когда душа заглянула к нему, яростно зашипел. Душа сказала “Гав! Гав!” – и котёнок, задвинув за спину блюдце с молоком, отогнал её мявом и острыми когтями, а сам, загородив задом вход в конуру, принялся, захлёбываясь, лакать свой обед.
Из сарая тёк ручеек трупного яда, но в середине двора исчезал, смешиваясь с пылью и сухими тараканами. В клубах фреона душа летела на фиг.
— Почему вечно голоден пустой, бескрайний космос? Объясняет ли однообразие далеко разбросанных звёзд то, что ему не нужно солить и приправлять свою еду? Сам ли он, без всякого Творца, заселил крохотный островок жизни? Что будет чувствовать еда, когда придёт время собирать урожай?
Так он спрашивал всех, кто приходил к нему – высокому худому человеку в тёмной заношенной одежде. Он часто бывал в небольшом каменном домике на берегу реки, но, судя по всему, в нём не жил – ночью домик был пуст, несмотря на то, что на вопрос: “где ты живёшь?”, – человек всегда отвечал, что здесь. Никто никогда не видел, что бы он что-то ел, известно было лишь то, что он не отказывается от сигарет. Разные люди приходили к нему, и он задавал им свои вопросы. Одних это пугало, других развлекало. Никто не мог вспомнить его лица, когда он пропал.
Раньше здесь жил сумасшедший. Неизвестно, какие эксперименты проводил он в своём доме. Многие слышали странные жалобные звуки, но не могли понять: издавал ли их сам сумасшедший или то, что он мучил. После его смерти, к радости далёких соседей, наконец-то воцарилась тишина. Когда мы нашли этот дом, он был полностью заброшен, и в нём уже жил высокий человек со своими вопросами.
Дом стоял достаточно далеко от остальных построек. Он был окружён высоким забором из колючей проволоки, буйно оплетённых вьющимися растениями, называемых в народе “бешеными огурцами”. Вряд ли была такая суровая необходимость в такой защите от непрошеных гостей, но если учесть, что прежний хозяин дома находился не в своём уме, то это не так уж и бессмысленно: мне кажется, что сумасшедший оградил окружающее от себя, а не наоборот! За забором шли грядки, заросшие по пояс крапивой и осокой так, что тропинка, ведущая к двери, была различима с большим трудом. К этому описанию можно добавить лишь то, что дом снаружи казался намного меньше.
Первый раз мы сюда попали во время одной из вылазок на “природу”... Такие уж мы люди – горожане: нам и в самом диком месте подавай стену и крышу, на крайний случай – шалаш какой-нибудь! Мусоря на простой, открытой лужайке, мы чувствуем себя не в своей тарелке, словно вытащенные из раковины ракушки. Такова сила привычки.
Мы знали, что дом заброшен, но никто из нас не был в нём, и пробраться внутрь нам показалось очень романтичным. С визгом и хохотом преодолев стену крапивы, мы оказались у двери, на пороге которой сидел высокий человек во всём чёрном. Мы, смутившись, начали извиняться за вторжение, но Хозяин (так мы его сразу назвали) заявил, что мы ему нисколько не помешали – напротив, ему будет очень приятно наше весёлое общество. Ещё он сказал, что имеет такое же право находиться здесь, как и мы (впрочем, после его исчезновения оказалось, что дом принадлежал всё-таки ему).
От предложенного нами вина Хозяин отказался и тут же посоветовал развести прямо на каменном полу костёр, поскольку в здании было очень сыро. Он прикурил от головни и спросил о голодном космосе, после чего весь вечер просидел у огня, не проронив ни единого звука. Потом мы частенько заходили к нему, но он больше никогда не задавал нам своих вопросов. Он никогда не спрашивал дважды одного и того же человека. Кто знает, возможно, он считал, что мы обдумываем ответы?
Однажды, поздней осенью, мы решили навестить Хозяина, но на месте дома у реки появилась огромная воронка, в которой, как потревоженные муравьи, сновали учёные, военные и милиционеры. Кто-то из наших прочитал потом в газете, что на “наш” домик упал метеорит, однако учёные не нашли в воронке ни метеорита, ни остатков самого дома, вместе с которым пропал и его законный хозяин. Один из военных поделился своими впечатлениями. По его мнению, всё это выглядело так, словно некие силы взяли и зачерпнули огромную горсть земли со всем, что на ней было (а потом, надо полагать, куда-то выбросили). Котлован выглядел настолько естественно, что невозможно было даже догадываться о причинах его появления. Казалось, он здесь находился не одно тысячелетие. Учёные объясняли всё достаточно просто: метеорит был, дескать, не только газообразным, но и взорвался на высоте нескольких метров от земли. На этом интерес к происшествию пропал, несмотря на то, что вся теория была построена на недоказуемых допущениях.
Я написала эти строки в блокнот, сидя на краю воронки. Почему вечно голоден пустой, бескрайний космос?
Работа, телевизор, еда, кровать – бессмысленная гонка за счастьем, тяжелые шаги приближающейся нищеты. По выходным – компания, выпивка, изредка книги... Часто ли думает деревенская живность о том моменте, когда придётся возлечь посередине хозяйского стола? У кого есть время искать ответ на вопрос Хозяина? Хорошо, что некому больше и задавать их... А всё-таки, чего-то не хватает.
