Мария Алексанова Море

Назвали девочку Богдана. Потому что Богом она дана была (кем же ещё?..) А называлась она Даной, потому что была она ещё очень маленькая девочка, такая маленькая, что ещё вовсе не хотела казаться солидной дамой.

Больше всего на свете Дана любила плавать по морю. Вообще-то, честно говоря, она только этим и занималась. Может быть, поэтому и взрослеть ей не хотелось – а то ещё, чего доброго, заставят заниматься чем-то нелюбимым – противным.

А надо сказать, плавать она умела! Заплывала всегда глубоко – далеко в море. Как? Был у неё товарищ по играм – Спасательный Круг. И верила в него Дана, как в лучшего и самого надёжного друга. Так весело и приятно было им плескаться, наслаждаться, любоваться и восхищаться всем вокруг!..

Круг действительно был очень добрый и весёлый и девочку любил до обожания. И вовсе не виноват он в том, что он резиновый...

А море полно неожиданностей.

Акулы, правда, то ли в этом Богданином море не водились, то ли попросту не попадались, так что Дана их не боялась. Не то чтобы совсем не боялась – в сказках она об этих зубастых чудовищах читала, даже на картинках видела – но то ж в ска-а-азках! Да нет, девочка не была ужасно смелая. И вовсе даже не самостоятельная, но на друга своего очень полагалась.

А представьте, если попадётся на пути Морской Ёж! И никакого злого умысла в голове, наоборот, познакомиться захотел – очень уж замечательной ему девчушка показалась. Хорошо, если у Ежа характер стеснительный, а ежели он без комплексов Ёжик? И поближе познакомиться захочет? А Ежи, они все колючие, хоть, может быть, и сами о том жалеют. Представляете, что с кругом случится? И случалось... Но не волнуйтесь, всё гладко обходилось. Дана, конечно, пугалась ужасно, чего греха таить (да и вы сами, разве такие разудалые смельчаки?).

“Караул!” – кричит – “Тону! Спасите!” Спасали. Всегда. Или родственники спохватятся: “Что-то нашей Даночки долго дома нет – время пить чай уже почти куда-то ушло”. Знают где её искать. Или знакомый Дельфин рядом резвится,или Рыбак в челноке поблизости окажется.

Вытащат, успокоят, попросят так не делать больше и Круг пораненный спрячут подальше.

Пробовала девочка просто по берегу ходить, от волн убегать – игра такая. С Чайками разговаривать, ракушки собирать...

Но с волнами в догонялки долго скучно играть, у Чаек одна забота – рыбку поймать (их тоже понять можно). А ракушки или неживые – тогда их жалко, какая же радость, если скелет нечаянно встретишь? Или, если они живые и их на берег выбросило – всё равно расставаться – в море обратно отправлять. Ведь какое с ней общение, если ей без воды так плохо, она сознание теряет? И с Медузами та же история – тает от огорчения, если не в воде находится. На Крабов тоже надежды никакой – они такие буки и злюки. Характер у них такой. Необщительный. И агрессивный даже, если к ним с разговорами или с прутиком пристаёшь. Но Дана на них не обижалась. Они же не виноваты, что такие уродились. А Жуков и Червяков Дана сама побаивалась. Кто их знает? Так, поздоровается и пойдёт дальше.

Скучно! Тоска просто!

Да и про круг как забыть?! Он же больной – раненый лежит. Одинокий такой. Вам очень хочется, когда заболеете, одним оставаться? Вот и упросит девочка своих близких полечить её друга. Вздохнут они, да куда деваться! Заклеят, надуют. Опять круг весёлый и молодой, а шрам на боку ему только удальства придаёт.

И начинается всё сначала.

А чем закончится – неизвестно.

Может, Богдана повзрослеет – поумнеет. Может, плавать научится и осторожней станет. А может, Круг сверху резины чем-нибудь там покроют, придумают что-нибудь, чтобы он уж совсем надёжным был – как стена каменная, нетонущая, конечно – это же сказка.

Как знать?

Под впечатлением музыки Славы Бутусова

(с дальнейшим переходом на личности)

Город, наверное, назывался Матрёнин Посад. И не был он ничем примечателен, а похож на все другие неприметные, серые, и, в общем, безликие городишки.

И спешили, молчали, скандалили, стояли в очередях, толкались в транспорте, делали покупки, торгуясь и возмущаясь ценами, в общем – жили ничем не приметные люди, вечно недовольные жизнью, но неизменно довольные каждый самим собой, и было им имя – Легион. Счастье их измерялось гастрономическими мерками, а блаженство – чувственными наслаждениями.

И обиделось на них счастье, и превратилось из сияющего, искристого, пахнущего ветром, дождём, звёздами, грозой и лунной пылью – в мутный суррогат, лишь мысль о котором вызывает дрожь отвращения...

Взирая на это с небес, Господь плакал, наверное, от жалости к ним. Но что он мог сделать для детей своих, коли сами они отнюдь не почитали себя несчастными (в известном смысле). Неза-служенно обделёнными реальным богатством – да. Но не более того.

Материальные блага – предел мечтаний. И даже не ради собственного комфорта, а для того, чтобы “утереть нос” соседям и сослуживцам.

Так и проходила жизнь, не меняясь, казалось бы, но уходя, при том, безвозвратно, унося мгновение за мгновением.

Может быть, и к лучшему, что люди не задумывались об этом, иначе сковал бы их страх, вкралась бы в души ужасная безысходность. Ведь не каждому, к сожалению, придёт в голову, что спастись от этого до смешного легко: просто всмотреться в вечность – в небо звёздное, наблюдать, как блаженствует Луна, купаясь в фантастических облаках, и мрачная тоска из души, прихватив за руки и страх и скуку, сама бежит, потому что её место прочно займёт блаженство – ликующий, славный победитель. И поймёт человек, что жизнь чудесна, что нельзя её не любить и не дорожить ею. Та жизнь, какой сотворил её Господь, а не люди с их безразличными лицами и слепыми глазами.

Куда деться от надуманной действительности, если не сотворить свой мир в душе. И пусть он лишь воздушный замок, мираж, сплетение грёз, снов, рассуждений на темы вечные, нет на которые ответа.

А книги! Любимые прекрасные книги, пережившие авторов своих. А волшебная музыка, несказанное блаженство дарящая душе, не требующая взамен ничего, кроме внимания? Да мало ли!

В городе этом, где и Сатане было бы скучно погостить хоть денёк, жил человек, ничем не примечательный и не претендующий, впрочем, на превосходство. Не выделялся он ничем в однообразной толпе, разве что не забывал лишний раз сказать “спасибо”, да извинения просил, толкнув случайно прохожего.

Но получалось, что он урод, выродок (ну и пусть, что грубо!). Вечно в оппозиции.

Да, трудно ему было найти единомышленников. (Редко как-то попадались!). Страдал ли он от этого? “Нет” – не будет категоричным. “Да” – но очень робко, нерешительно.

Ну, во-первых, он не страдал от одиночества, напротив, оно его пленило. Ну, а впрочем, жалко было их (всех тех – не окрылённых мечтой).

А мечта у него была какая-то неопределённая, неуловимая, ни дать ни взять – Синяя Птица. Странно всё это...

Разве любование прекрасным мирозданием – предел человеческих мечтаний?

Любил он всё, что прекрасно.

Легко очаровывался. Слишком, может быть. Зато искренне!

Миловал его Господь, или собственный Ангел-Хранитель – но не был он похож на этих несчастных. Или так мерещилось ему?..

Маленькая квартира дарила ему приют, и он не забывал благодарить Судьбу за свой дом. Ни талантов, ни увлечений каких-то особенных у него не было. Так и жил он со своим тихим счастьем в обнимку. А хотелось чего-то значительного, необычного, упоительного и головокружительного, словом – полёта.

Жил не прошлым, не будущим, а ненастоящим настоящим. И доверчиво не верил в это сказочное счастье, которое, в сущности, и было смыслом жизни его. Вот так.

В следующей жизни, может быть...

“Английский” стих Ей претило казённое слово “квартира”, Ну а что же тогда эту даму пленило? Слово “дом” – это самое нужное слово, Лишь бы Адом не стало, как будет готово.

Рис. Е.Нистратовой

Оформление - Наумкин В.И.